Стоп... Что за заповедник? Почему в заповеднике кто-то что-то пашет? И вообще - какая нам всем разница, пашут там уже зябь, или только взопрели озимые?
Ладно, так и быть, по порядку. Коротенько так, почти конспективно...
В 50-е годы в Израиле был предложен для осуществления гигантский проект, местный вариант великого и ужасного Поворота Северных Рек. К северу от озера Кинерет жили своей, булькающей, активной, непроницаемой жизнью огромные торфяные болота долины а-Хула. Непроходимые, заросшие всяческой растительностью, малярийные (правда, малярию там ликвидировали ещё в 30-е годы, так что к моменту описываемых событий малярия отошла в область легенд и демагогических инсинуаций).
Нашим тогдашним сионистским большевикам такое бесцельно гуляющее пространство было, как бельмо на глазу.
"Вода, вода, кругом вода", а ведь на этом месте могли колыхаться хлеба!!! "Хлеба налево, хлеба направо..."
Правда, были, были какие-то маловеры-скептики, они же, по совместительству, британские мелиораторы. Эти агенты капитала указали в экспертном заключении, что, если спустить из а-Хулы воду, то торф осядет, опадёт, и это приведёт к весьма неприятным последствиям. Более того, они имели наглость эти последствия описать подробно: торфяные пожары, которые невозможно затушить, стремительное истощение земель, изменение климата.
И тут же получили достойный отпор от самого Давида Бен-Гуриона. "Сионистский торф не осядет!" - гордо заявил он. Вот прям так и врезал всем этим очкарикам-знатокам!
И долина а-Хула была осушена. Совсем. Напрочь.
За исключением небольшого уголка, который оставили под заповедник а-Хула.
А потом произошло то, что должно было произойти.
Торф осел аж на 4 метра, когда была спущена вода. Обнажившаяся почва оказалась бедной, практически, непригодной для сельского хозяйства. Обрабатывать её было опасно из-за возможной дальнейшей просадки и постоянных торфяных пожаров. Через несколько лет обширные площади оказались заброшенными на десятки лет.
Изменился климат в этом районе, стал гораздо более сухим - огромный резервуар болот, как оказалось, служил природным стабилизатором, смягчая погодные колебания. По долине а-Хула стали гулять пыльные бури, припорашивая всё вокруг тонко смолотой чёрной торфяной пудрой.
Кроме того, оказалось, что болота а-Хулы служили естественным фильтром, не пропуская в Кинерет органические и неорганические загрязнения, приносимые Иорданом и другими потоками. С исчезновением этого фильтра не только всякая гадость стала напрямую стекать в озеро, но ещё и торф, смываемый рекой, добавился к ней. В результате северная часть Кинерета значительно загрязнилась, кроме того, из-за торфа повысилась трофность воды, что вызвало её цветение.
Ну, и ещё одно. Конечно, антропоцетристам это будет "до фонаря", но я надеюсь, что среди моих читателей они в меньшинстве. В болотах а-Хулы обитало огромное количество животных. Крупных млекопитающих, типа кабанов, буйволов-джамусси, диких болотных котов. Птиц, часть из которых проводила там весь свой жизненный цикл, а часть использовала болота как удобную стоянку во время сезонных миграций. Рептилий. Амфибий. Рыб. Насекомых и других беспозвоночных. Некоторые из них были эндемиками, то есть, не встречались больше нигде в мире. И растения там росли уникальные... И всё это было пущено под бульдозеры.
Когда в 90-е годы стало понятно, наконец, что же мы сотворили с севером нашей страны, было решено попытаться хоть частично восстановить то, что сами же и угробили. Часть земель а-Хулы была искусственно заболочена заново. Возник Агмон а-Хула. Стали потихоньку восстанавливаться уникальная флора и фауна этого кусочка Израиля (за исключением, конечно, тех видов, которые мы потеряли безвозвратно).
Так вот, вчера в заповеднике "Агмон а-Хула", в который раз, начали пахоту. Ну, то есть, на очередное поле выехал трактор с плугом, и...
И это вызвало ажиотаж у двух видов обитателей заповедника.
У аистов:
И у коршунов:
Плуг поднимал, выворачивал пласты земли. Все насекомые, черви, и прочая мелочь оказались на поверхности. И плавно переместились в аистиные клювы.
Вот они, аисты, слетаются:
Что касается коршунов (на иврите - דיה, "дая"; на латыни Milvus), то они вылавливали по свежей пахоте грызунов. Мышек, там, или ещё кого некрупного...
При этом, кружа, каждый зорко следил за соседями. И, если кто-то хватал добычу, в воздухе начиналась настоящая свалка:
Иногда коршуны чересчур увлекались выяснением отношений. И тогда у их жертвы появлялся маленький шанс. Посмотрите внимательно: видно, как мышка выпала из когтей птицы и крохотным тёмным комочком падает вниз:
А мимо, равнодушные ко всему происходящему, пролетают журавли.
В принципе, лететь им недалеко - на соседнее поле, где скоро работники заповедника начнут рассыпать для них с тракторных тележек кукурузу.
Аистам, похоже, тоже пора:
Полетели... Улучшать где-то человеческую демографию.
